Куны не нужны - Анастасия Долинская
Глава 3. Hope, solution
Юля озадаченно смотрела на изрядно спьянившуюся девушку. Не то, чтобы это зрелище ей было впервой, но всё-таки удивляло, как за несколько лет из скромного ботаника Ева превратилась в тех, кого на Персее считали несчастными алкоголичками, из тех, что отрицают оба этих факта – и своё несчастье, и алкоголизм. Впрочем, вечерние посиделки с домашним вином Юле нравились, было в них что-то задушевное и отчаянное, и было приятно стать старшей подругой для молодого поколения.
«Наверное, если человек слишком долго грустит, он так срастается со своей печалью, что уже и незаметно», – думала Юля.
– Они не могут включить вино в список запрещённых веществ. Это нечестно! – распалялась Ева, которая сегодня совсем не выглядела несчастной, однако как всегда, продолжала бухтеть и сетовать, – в конце концов оно и на сердце хорошо влияет…
– Ну, дело в том, что персеяне – бессердечные существа, – ответила женщина, хмуро улыбнувшись.
– Вот да, ты не находишь, что мужчины… мужчины бы нас поняли? Представь, рядом с нами сидела бы парочка мужчин – естественно хорошо и аккуратно одетых, с лёгкой щетиной и чтобы непременно были ямочки – на щеках и на подбородке… Один был бы горячий брюнет с жарким манящим взглядом, а другой блондин, интеллигентный и миленький и с робкими чуть наивными голубыми глазами, в которых при поцелуе разгоралась бы, что неожиданно, самая дерзкая дьявольская страсть! И ещё один – с рыжими буйными вихрами и нагловатой улыбкой, такой, чтобы было понятно, что вокруг него – приключения и сумасшествие. Так вот, они курили бы с нами самокрутки, мило ворковали о чём-нибудь, а потом, когда я пойму, что они действительно навеселе, я могла бы выбрать одного, увезти его домой и заняться там с ним дикой страстной любовью, знаешь, такой, чтобы я переживала, не сойду ли я с ума во время соития. И мы бы занимались этим всю ночь, а утром он бы сделал мне кофе. Не думаю, что мужчины умеют делать кофе самостоятельно, но даже если бы он воспользовался кофе-машиной, мне всё равно было бы приятно… Я бы пила кофе и гладила его волосатые мускулистые ножки…
Юля перестала хмуриться и уже откровенно хохотала над юной девушкой.
– Что же потом?
– Ну, потом… не знаю вообще то, что делать с мужчинами потом. Наверное, я бы помогла ему воспользоваться телепортом? – Ева отхлебнула ещё вина.
– А… а, – женщина не могла перестать смеяться и выговорить фразу, – откуда ты всё это взяла?
Повисло молчание, в течение которого обе наблюдали за плещущимся в Евином бокале вином. Девушка помотала немного рукой и, задумчиво глядя уже куда-то сквозь винный фужер, вымолвила:
– Я думаю, эти создания были очень милыми. Эти «мужчины». Смотри, ведь и слово какое приятное, такое сладкое и простое «муж-чи-ны», язык ласкает нёбо… Кому здесь могли бы навредить пятьсот или, скажем, тысяча мужчин? Было бы славно беременеть от них, а не с помощью этих мерзких процедур, было бы славно засыпать, скажем, обнимая их, может они могли бы работать с нами на равных: уверена, если они хорошенько постараются, то могут проникнуть во все сферы нашей жизни. И я думаю, я бы непременно нашла своего. Я бы взяла его в мужья и родила ему маленьких мальчиков.
– Это всё, конечно, чудесно, – выдохнула Юля, – но эти милые, как ты говоришь, создания, работают немного по-другому. «Воркующего» мужчину, скорее всего, не интересуют девушки, пьяный мальчик – плохой любовник, и, если ты думаешь, что они смогли бы робко осваивать новый мир – ты ошибаешься. Это не про них. А с чего ты взяла вообще, что все они – писаные красавцы?
– Если кто-то из них таковым не является, то на Персее есть отличные спортивные залы и замечательные хирурги, – Ева распустила свой рыжий пучок по плечам и начала накручивать локон на пальчик, – Ох, эти мужчины могут быть такими красавцами… Я часто рисую мужские портреты… иногда срисовываю с тех, что есть в сети. Иногда фантазирую сама…
– Но ведь они могут не захотеть идти в спортзал. Вот, например, неужели ты не видела неухоженных или полных женщин?
Ева напрягла память, перебирая в уме всех знакомых и наконец вспомнила женщину – работницу университета Космологии, которая действительно была пышечкой и часто выглядела растрёпанной и сонной, не носила украшений, не делала маникюр… Но при всей её якобы неухоженности она была такой домашней, что казалось, стоит с ней заговорить – она затащит в свои объятия и накормит пирожками.
– Но ведь женщина – идеальна сама по себе, зачем нам что-то делать с собой или своим телом? Мы совершенны, – девушка продолжала накручивать волосы на палец.
– Вот. И они думают точно так же, только про себя, – усмехнулась Юля, – знаешь, это удивительно: ты говоришь, как типичный представитель нового поколения. Это странно, но славно, лучше уж думайте так, чем живите со всеми теми знаниями, которые есть у нас, живших на Земле. Персея – чудная планета, раз на ней можно иметь подобные мысли.
Ева фыркнула:
– Мне всё равно не нравится. Это не мой дом.
– Наш дом там, где наши любимые, – ласково проговорила Юля, – ах да, кстати о любимых. У тебя красные щёки и смешные речи, детка, ты надралась и мне ужасно стыдно перед твоей мамой…
– Нет, серьёзно, вся эта Персея, экологичность, мэр наш – это же всё дерьмо, – Ева сидела, откинувшись на спинку дивана и вальяжно размахивая бокалом с вином, – И да, я надралась, и я не чувствую ладошек, но что с того? По самокрутке?.. – девушка заговорщически подмигнула и, ловко вытащив папиросную бумагу, сыпанула туда коричневых листьев табака.
Часть листьев упала на стол рядом, а Ева, будто не замечая своей неаккуратности, закрутила самокрутку и, пролизнув место крепления, протянула её своей совсем взрослой подруге.
– Милая, по-моему, тебе хватит, что твоя мама скажет? – женщина попыталась отобрать бокал у девушки.
– Мама скажет… Мама скажет, что я дрянная девчонка, что мне уже третий десяток, а я веду себя, как ребёнок. Скажет, что мой экзистенциальный кризис – выдумки психиатров древности. Скажет, что мне нужно смириться с тем, что человеческие женщины не сильны в космологии и стать уже нормальным садоводом, как она. Космология… даже не в ней дело!
